Мама, прости меня,
вены мои посинели.
Я не чувствую тела,
и больше почти не живу.
Звезд не вижу,
и просыпаюсь в борделе,
Что бы с новою дозой уснуть
в раскаленном бреду.
Я не вижу людей,
и со мной бродят серые тени.
Тени старых друзей,
или тех, кто заплатит за час.
Помнишь, мама,
как мы с тобой в Лондон хотели?
Был один дипломат,
по английски он знал пару фраз.
Знаешь, мама,
а я не о чем не жалею.
Нету сил на печали,
на робость,
и прежний испуг.
Каждый вечер хожу погулять по алее,
Среди точно таких же
не слишком одетых подруг.
Нас таких миллионы.
Прозрачных, забытых и чуждых.
Нас не видят, не любят,
и брезгуют близко стоять.
Мы живем по ночам.
И не долго.
Могло быть и хуже.
Да и знаешь – не жалко.
Нам нечего больше терять.
