Я больше не могу просить о чуде:
Все чудеса исполнены тобой,
И мне известны, кроме одного,
Которое навек меня погубит.
Веселье, праздники и шумные недели,
Когда летело время незаметно, -
Исчезли, и часы остановились.
В запасе на две жизни нет чудес.
Мы их растратить слишком торопились.
«Но что последнее? – ты спросишь без надежды. –
Что бы могло два счастья воскресить?»
И равнодушно я тебе отвечу:
«О расставании хочу тебя просить».
«О, нет! О, нет! – ты вскрикнешь и заплачешь, -
Зачем ты говоришь об этом мне?!
Я никогда с тобою не расстанусь!
В моей судьбе ты слишком много значишь!
И, умерев, твоей я стану тенью!»
«О боже мой, - отвечу я, смеясь. –
Предательство и преданность порой неразделимы.
И, без остатка исчерпав себя,
Порывы сердца все ж неутолимы.
Тебя прошу о расставании любя.
И потому, последнее спасенье,
Которое осталось у тебя, -
Смертельных слов отравленные стрелы».
Ты скажешь мне, что вовсе не любил,
Что лгал себе! И это будет первой
Отравленной стрелой. Остаток сил
Я трачу на простые объясненья.
Потом ты скажешь, что уедешь скоро,
И больше мы не свидимся. И это
Второй стрелой поранит сердце мне.
Предательство и преданность порой неразделимы.
И ты не обернешься, уходя,
И я не провожу тебя упреком.
И третья смертоносная стрела
На век нас разлучит в одно мгновенье.
