Gudzenko V.
1
Безумец
Безумец!
Что ты наделал!
Тебе же вреден свет солнца.
До сих пор ты жил в зимней стуже,
И ничто не тревожило твоё застывшее сердце.
Ты столько лет не знал никаких волнений.
Ни одной птице не удавалось долететь
До пределов твоей ранимой Души
И обронить там семя любви.
Она замерзала ещё на границе Лета и Осени.
Даже самый горячий Дух-Ветер
Не мог растопить твоё ледяное сердце.
Вьюги и метели надёжно охраняли покой твоей ночи.
Зачем же ты снова захотел
Видеть солнце
И глубоко дышать
Полной грудью?
Безумец!
Безумец!
Ты вновь поплатился.
Я же тебе столько раз твердил,
Что твои искренность, верность и нежность
Уже никому - понимаешь! - никому не нужны!
И всё же какая-то смелая Искра
Осмелилась упасть на твой сердечный Лёд
И нарушить твой безмятежный покой.
Ты сам видишь, что из этого вышло:
Искра замёрзла, она отважилась умереть,
А на месте её гибели
Выросла огромная снежная гора.
Но посмотри на своё сердце!
От падения Искры лёд взорвался,
И миллиарды осколков вонзились в его трепещущую плоть.
Посмотри, как оно истекает кровью.
Бедное израненное сердце,
Сколько же тебе пришлось пережить!
Искра принесла ему только страдания.
Так зачем же ты снова терзаешь его,
Безумец!?
Но не всё ещё потеряно!
Лёд - лучшее лекарство.
Он излечит твои раны
И, надеюсь, снова сделает тебя
Холодным, бесстрастным и неподвижным, как прежде.
И ничто, кроме вечного Холода
Не будет царствовать в стране
Под названием Душа.
Береги же пуще прежнего
От света и дня
Солнца и тепла
Ночь твоей Души,
Лёд твоего Сердца,
Снег твоих Чувств
Холод твоего Разума,
Безумец!
2
К О. К…
Зачем опять, мои сомненья,
В душе моей приют нашли?
Любовь былая, откровенья,
Казалось, в прошлое ушли.
Средь вьюг и снега, льда и ночи
Я тихо, безмятежно сплю.
Зачем же сердце снова хочет,
Чтобы сказал тебе: « Люблю…»?
Зачем, уже сомкнувши очи,
Души я голос услыхал?
Зачем ты, Сердце, снова хочешь,
Чтоб из забытья я восстал?
Для новых мук? Страданий новых?
Второй раз смерти - не хочу!
Спасти меня лишь может слово…
Но слова нет… И я молчу…
О Боже, дай же мне знаменье!
Не в силах больше я страдать!
Иль дай мне жизнь и воскресенье,
Иль дай спокойно умирать!
3
Я видел Смерть…
Я видел Смерть!
О, не пугайтесь! До сих пор наше воображение рисовало её в виде зло-вещей фигуры в мрачном одеянии католического монаха с капюшоном на го-лове, а её обитель - холодным, тёмным и сырым склепом, сплошь затяну-тым мерзкой плесенью с паутиной. Мы глубоко ошибались…
… Я тяжело заболел (или, может, наоборот, - начал выздоравли-вать?), что-то невыносимой тяжестью сдавливало мои грудь и сердце.
И тут явилась Она.
Кто говорил, что Смерть костлява!? Кто говорил, что вместо глаз у неё чёрные провалы глазниц в черепе!?
О, нет… Она прекрасна! Она предстала передо мной в пышном баль-ном платье, юная, благоухающая и цветущая. Её бархатная кожа и свежее, как раннее майское утро, лицо привораживали, манили к себе.
Она сделала реверанс, приглашая меня на танец.
Ни болезни, ни тяжести я уже не чувствовал. Одетый в бальный кос-тюм, я встал совершенно легко! Охватив рукой её хрупкую и тонкую талию, я повёл её в танце. Мы танцевали вальс! Мы танцевали Вальс Смерти!
- Я так долго звала тебя… Почему ты не приходил? - улыбаясь, спраши-вала Она тонким эротичным голоском.
- Я не знаю, - смущённо отвечал я. - Но я очень, очень хотел встретиться с тобой!
- Неужели? - лукаво сверкала Она чёрными блестящими глазами. - Я тебе не верю!
Слегка склонив головку с падающими на щёки локонами-завитушками, Она весело и заразительно смеялась, и мы с удвоенной энергией кружились в вихре вальса вместе с тысячами таких же прекрасных пар на огромном цве-тущем поле, залитом ярким светом: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
- Я всегда буду с тобой, - обещал я, а она смеялась ещё громче.
Её чуть влажные, чуть приоткрытые губы так притягивали к себе, что в какой-то момент я не удержался и поцеловал её - глупец, что я наделал! Вспышка, удар - и какая-то роковая сила разъединила нас. Смерть таяла у меня на глазах и неумолимо удалялась. В отчаянии Она кричала и звала:
- Зачем ты это сделал! Где ты? Вернись! Ведь нам было так хорошо!
Вскоре Она и её голос пропали совсем…
На грудь снова давит нестерпимая тяжесть, а в сердце застрял какой-то обжигающе-ледяной осколок. Надо мной склоняется корявая старуха-Жизнь и, хохоча, брызжет в лицо ядовитой слюной:
- Нет уж, голубчик! Просто так я тебя не отдам! Я не отпущу тебя просто так!
Я разрыдался:
- Зачем ты вернула меня? Я хочу к Ней! Смерть, где ты? Отзовись! Вер-нись ко мне!
Жизнь трясётся в желчном и злобном хохоте:
- Дудки! Смерти ему захотелось! Привык думать только о себе?! А ты о Земной Женщине подумал?! - и повелительно приказала: - Ты будешь лю-бить Земную Женщину! Ты будешь любить её! Я, Жизнь, посильнее буду этой кокотки в белом! Понял, дорогуша!?
И вот, я всё так же живу с тяжестью и болью в груди, а Жизнь всё хохочет и хохочет.
Хохочет до сих пор.
