Поэт велик лишь, когда он мёртв...
Но вряд ли ответит из тёмной кельи
попавший в тесный каменный переплёт
хранилища вечности в Сан-Микеле...
После него, казалось, случится потоп,
но всё оказалось гораздо хуже:
приход захирел и расстригся поп.
А вместо потопа — лишь грязные лужи.
Отраженный кровавый закат в них — нечто
вроде гаспачо, или вульвы в разрезе и —
как ни тщись, но не увидишь Вечность,
в том, что сегодня зовётся поэзией.
В мутном словесном потоке дрожащих
от анурексии или в падучей сомнамбул,
пресных сказуемых, солоно подлежащих,
местоимений, союзов, глаголов, вокабул...
Что же, свои, вероятно, найдутся резоны, —
то ль у Фортуны, то ль у Творца Вселенной.
Нет больше гениев. Имя нам — легионы, —
скромным подёнщикам Музы, навек безыменным...
