Никому
Мы возжелали написать октаву.
Мы посвятим октаву Никому,
Затем что адресатом быть по праву
Достойно есть ему лишь, одному
Приявшему стихов моих державу
В дар оцененный сердцу и уму.
Итак, Никто, тебе писать я стану
Высокую и нежную тоскану.
Мой тонкий друг, тебе как на духу
Все выложу и ничего не скрою:
Интимнейшую чушь и чепуху,
Тон пердежа, размеры геморроя -
Внимай, читатель, звучному стиху!
Я остаюсь наедине с собою,
Раз ты со мной, и значит, ничего
Не ускользнет от слуха твоего.
Естественно, и тьма моих глубин
Тебе, наперсник тайн, открыта будет:
С кем пил, с кем спал, кого когда любил,
В чем был не прав и кто меня осудит,
Сорта каких предпочитал я вин,
С какой закуской, из каких посудин –
Ну то бишь, всё, чем жил, томясь и млея,
Готов теперь преподнести тебе я.
Приемли всё и благосклонен будь,
Не осуждай поэта в одночасье,
О ведающий частности и суть!
Познавшего восторги и несчастья
Хоть до конца строфы не позабудь
И прояви уместное участье.
Довольно, впрочем, будет и того,
Коль ты, как все, не оплюешь его.
Никто! Свидетель радостей и бед,
Гармонии ценитель милосердный!
Сокровище удачных строк и нет
Тебе вручает рифмоплет усердный,
Зовомый по традиции поэт,
На деле же всего лишь нож консервный
Для доставанья истин из консерв-
ов, вот ведь как: я – царь, я – раб, я – червь…
А истина, как водится, в вине.
Вина не водка – может быть и много.
Я виноват пред всеми и вдвойне:
Перед собой, что так пишу убого,
Перед тобой, Никто, что не вполне
Я искренне выпрашивал у Бога
Единого читателя себе,
Желая многих в авторской алчбе.
Но все приходит на круги своя.
Твоя моя не понимай, конечно.
К концу подходит едкая струя
Бобровых вдохновений. Скоротечна,
Увы, юдоль земного бытия.
Так пусть никто ничем не огорчится,
Перелистнув еще одну страницу.
С названьем Я.
