СКАЗАНИЕ О КОЛОМНЕ
Часть первая
I
Как-то бойцовая птица
присела воды напиться
и – не могла насладиться –
хрустальной была водица.
В небо взлетела соколом,
долго кружила около.
С неба упав высокого,
пух превратила в локоны.
Крылья взметнулись руками
над дикими берегами.
Молчавшие здесь веками,
глаза приоткрыли камни.
Лес вековой, нечёсаный
между синими косами
зашелестел над плёсами.
Солнце, умылось росами,
ширь озарилась радугой.
Дождь грибной светлой падугой,*
распахнул перед задругой**
горизонт тетивой тугой.
Улыбнулся крылатый Дух,
не вернул себе птичий пух,
а остался здесь как пастух,
тихой песней радуя слух.
--------------- ----------------------------------------
*падуга - занавес
**задруга - родовая община
II
Обживалась древняя Русь,
ширь Оки уже не бездомна,
поднимается вверх Коломна,
пахнет свежестью тёс и брус.
Отмолились вятичи пням.
От села до села крещенье,
Бывших идолов – на сожженье,
прочь гони их ко всем чертям!
Встал посад поперек пути
– Кто с товаром? Выкладывай дань!
Забирала нескромная длань,
что могла в горсти унести.
Позабыли про стыд и страх?
Нет, мужик не ударился в срам,
он возводит апостольский храм
у Оки на семи ветрах.
А вокруг тоже жизнь кипит,
что ни день – принимают послов.
В храме бдит Иоанн Богослов,
Дух крылатый тоже не спит.
...На рязанской земле делёж,
словно псы на охоте князья.
Усмирить дикий гонор нельзя,
показать его – невтерпёж.
III
Обернулись распри князей
злою вестью далёких степей.
Чингиз-ханово племя Ордой
шло на Русь неуемной бедой.
Каждый князь-воевода герой,
за наделы свои встал горой.
И дружина у князя под стать,
только всё же дружина – не рать.
Первой пала в той сечи Рязань,
кровь дымилась, как в стынь иордань.
Князь Владимирский! Горький урок
не пошёл соплеменникам впрок.
Вот и ты, как рязанцы, один.
У Коломны встал насмерть твой клин,
сам врагов бил разящим мечом,
но до битвы ты был обречен.
Не сберег ты Коломну, не смог,
без поддержки в бою изнемог.
Русских княжеств великий союз
понапрасну утратила Русь.
Не сдается крылатый Дух,
битый стоит небитых двух.
Встанет снова Коломна, дай срок,
и отхлынет беда на восток.
IV
Много пролито крови и слёз
на лоскутных просторах России.
Скрип тягучий тележных колёс
в степь уходит, где взгляды косые.
Вдоль угрюмой дороги полынь
да печальные пятна пожарищ
Скоро маленький княжеский сын
будет ханскому сыну товарищ.
И не будет дороги домой,
всё исчезнет за долгие лета.
Был мальчишка вначале «немой»,
стал отменный товарищ совета.
Называли Орду золотой,
богатела она грабежами.
Восхищаясь чужой красотой,
мастеров убивала ножами.
Все князья побывали в Орде,
все испили проклятую долю.
Крепко держит в коварной узде
хан воинственный русскую волю
Чуть свобода росла на вершок,
шли на Русь конной лавой тумены,
чтобы вольность стереть в порошок,
чтобы зерна посеять измены.
V
Князь Московский Иван Калита
затаился от праздного шума
и великая, тайная дума
поселилась в Кремле неспроста.
Град Коломну – московский форпост
Хан Узбек охраняет указом
от врагов Калиты. Узким глазом
разглядел: мол, послушен и прост.
На московской земле тишина,
словно ноша была неподъемна.
Тайну знала одна лишь Коломна
и московской земли старшина.
Русь ворчит, как в берлоге медведь.
Вот князья, на медлительной Пьяни,
у реки встряли в бой, но по пьяни
многим там довелось умереть.
Было тяжким похмелье, но всё ж
понесли разудалые вожжи.
На притоке Оки, речке Воже
рухнул враг, как под косами рожь
Если Русь по уделам собрать,
не пройти, не проехать – огромна.
Суждено тебе скоро, Коломна,
Куликовую выставить рать…
VI
Отчаянье – последний зов надежды.
Пришёл твой час – и русский дух восстал.
Прочь княжеские сброшены одежды,
встал в общий строй и тем бессмертным стал.
Дон за спиной. Теперь назад ни шагу.
Рубились люто целый день-деньской.
Вручить бы князю орден за отвагу,
ему же дали звание – Донской.
Беги, Мамай, от ратного позора,
тебе судьба – пропасть в глухой степи.
Такой удар от русского дозора
будь трижды хан – в Орде не искупить.
Московский князь (Донской для всех отныне)
решает думу тяжкую свою:
Рязань и Тверь – лишь чуть беда нахлынет,
опять стоят во вражеском строю.
Их не возьмёшь в полон на поле брани.
Чтоб Русь в одну судьбу соединить,
есть божий путь для Твери и Рязани –
послать сватов, детей переженить.
Борьба за власть от века вероломна.
На перекрестье княжеских путей
всегда стоял упрямый град Коломна,
как в глотке кость для недругов–гостей.
VII
Ещё коснел в невежестве народ,
важней ума был просто древний род.
Быть иль не быть решал горластый сход.
Легендами то время прорастёт.
Душа земли была ещё жива.
Её убить пыталась татарва.
В Иванов-день горит плакун-трава.
И ждёт цветок заветные слова...
Святые старцы – мудрости оплот –
шли по Руси в священный свой обход.
Вставали храмы прямо в небосвод,
стояла Русь на смерть, не на живот.
Коломне щит доверила Москва.
Всё продолжала щериться мордва:
лишь где-то пламя полыхнёт едва
звенит в руках недобрых тетива.
Когда беды уже невпроворот,
вверх по реке идёт упрямый лёд,
шумит у стен Кремля водоворот.
Иван четвёртый, юный сумасброд,
боярам алчным передав права,
не зрел интриг смертельных кружева...
Опять катилась с плахи голова,
как будто жизнь живём не однова.
VIII
"В Крыму татары, в Москве бояры"
а между – войны, разбой, пожары.
Опасны тропы большой дороги,
в леса холопы уносят ноги.
Где много власти, там нет закона.
Пустые сказки звучат с амвона.
Живут легенды о Вассиане.
Где больше правды: в хуле? в осанне?
Весь Кремль Коломны – как мощь Донского,
достоин витязь Кремля такого.
Собор Успенский – душа Коломны
- О, Вассиан! Неугомонный...
Прожгла обида к "семибоярью" –
ушёл на Север таёжной хмарью.
Жил в келье демон, одетый в рясу,
хранил "отраву" к лихому часу.
Пришёл час мщенья! Иван четвёртый
недугом битый, но духом твёрдый
спросил у старца о смысле власти –
услышал шепот из чёрной пасти:
-Ты – повелитель! Един в ста лицах.
Всех, кто умнее, сгнои в темницах!
Не бойся крови! Разбей все козни!
Тебя запомнят... Иваном Грозным!
IX
…Тайну смерти Анастасии
не простил боярам Иван.
И духовная ночь России
всё сгущала мерзкий туман.
Тьме кромешников, души калеча,
подчинилась в страхе Москва.
И собачья, и человечья
зубы скалила голова.
Разгулялся шабаш скоромный,
все от крови сошли с ума.
Страшным молохом по Коломне
прокатилась смерти чума.
Бродят тени минувшей славы,
на земле больше нет стыда –
там, где были тучные травы,
лебедою всходит беда.
Царь кровавый и в страхе лютый,
он изменам не зрел конца.
Под мертвящим взглядом Малюты
сын казнил родного отца…
В королевство Елисаветы
мчится тайный царский слуга.
Царь задумал побег секретный
на британские берега.
X
Размахнулась Орда, - да не по Сеньке шапка.
Пролетели года – да не воз, а охапка.
Тот, кто сеет вражду, от неё и погибнет,
сто веков проживут и Китай, и Египет.
Тени мрачных времен азиатского ига
будят память имён, как священная книга.
Долго были глухи к тем, кто рядом тужили,
да простятся грехи – и свои и чужие.
Русь единством сильна, но прозрела не скоро,
заплатила сполна за столетья раздора.
Жизнь не стоит гроша, если семя не бросил,
улетает душа из забытых ремесел.
Ноша дум тяжела: что такое свобода?
Выбор меньшего зла и полегче угода?
Хоть боярину в масть, хоть для простолюдина,
но свобода есть власть твоего господина.
Эту правду поймешь, если враг у порога.
Всё лукавство и ложь от себя, не от Бога.
Из огня в полымя – не кончается бремя,
годы гневом клеймя, жили в Смутное время.
Всё трещало по швам, словно в каменоломне,
по оврагам и рвам люд стекался к Коломне.
Русь тонула во мгле, била крепче запоры.
Власть делили в Кремле самозванцы и воры
Конец первой части
